Известной долганской поэтессе Огдо Аксеновой принадлежат следующие строки: «Есть у долган такой обычай — делиться первою добычей. Запомни, мальчик!» В прежние времена долганы всегда отдавали часть мяса дикого оленя и выловленной рыбы родственникам и соседям. А вот пушнина разделу не подлежала. Она была ценным. товаром, в обмен на который у заезжих торговцев можно было получить ружья, порох, чай, муку, сахар.
Ловушки на песцов — в Сибири и на Крайнем Севере их часто называют «пасти» — находились в личной собственности каждого охотника. Проверять пасти и забирать попавших в них зверьков мог только тот, кому эти ловушки принадлежали. Существовало еще одно важное правило, связанное с песцовой охотой. Если ты решил установить свои ловушки южнее тех, что поставил другой охотник, тебе не требуется на это его разрешения. Но если ты хочешь поставить пасти севернее чужих ловушек, нужно обязательно заручиться согласием их владельца. Почему возник подобный обычай? Все объясняется очень просто: песцы приходят на земли долган с севера, и поэтому охотник, чьи ловушки стоят севернее, имеет больше шансов на успех.

Долганы вплоть до XIX в. сохраняли пережитки матриархата, хотя счет родства велся у них по мужской линии. Женщины поддерживали огонь, «кормили» его; в их ведении находились все домашние святыни. Зимой несколько долганских семей, как правило, объединялись и строили большой чум из наклонных деревянных плах, обложенных для тепла дерном. Обитатели зимнего дома выбирали общую хозяйку. Нередко это была пожилая, сгорбленная от тяжелой работы женщина. Слово маленькой хозяйки было законом для всех, в том числе и для гордых и воинственных долганских мужчин.

Обычаи и праздники хантов и манси
Ханты и манси, два близкородственных по языку и культуре финноугорских народа, проживают на севере Западной Сибири — в Тюменской, Томской и Свердловской областях. Их часто объединяют под общим названием «обские угры», так как они расселены по реке Оби и ее притокам. Ханты и манси занимаются охотой и рыболовством, часть населения — оленеводы. Ханты и манси жили оседло по рекам или совершали небольшие передвижения в течение года. В их праздниках и обрядах нашел отражение богатейший опыт освоения человеком северной природы.

Большую роль в жизни хантов и манси играют запреты. Это особенно ярко проявляется в отношении к земле, которую нельзя даже поранить острым предметом. Существовали отдельные участки земли, берега некоторых озер, речек, по которым нельзя было ходить. В крайнем случае нужно было привязать к подошвам бересту. Проходя или проезжая мимо таких мест, ханты и манси совершают определенные обряды — приносят жертву (пищу, приклады из ткани и др.). Ханты и манси совершали обряды жертвоприношения в начале промысла, например рыбной ловли или охоты. Во время таких жертвоприношений обращались к духам — хозяевам определенных мест с просьбой дать больше добычи в наступающем сезоне.

Ворона на Север прилетает одной из первых, в апреле, когда еще лежит снег и бывают заморозки. Своим криком она как бы пробуждает природу и, кажется, приносит саму жизнь. Наверное, поэтому ханты и манси считают эту птицу покровительницей женщин и детей и посвящают ей специальный праздник.
В вороньей песне, записанной на реке Северной Сосьве, есть такие слова: «С моим появлением маленькие девочки, маленькие мальчики пусть родятся! На ямку с талыми гнилушками (из их люлек) я присяду. Замерзшие руки свои отогрею, замерзшие ноги свои отогрею. Долго живущие девочки пусть родятся, долго живущие мальчики пусть родятся!» По обычаям хантов и манси, за всеми вещами маленьких детей нужно строго следить, чтобы с ребенком не случилось несчастье. Это касается и тех предметов, которые младенцу уже не нужны. Поэтому гнилушки — стружки мягкой древесины, которые насыпали в люльку вместо пеленок, складывали после использования в укромном месте. Ханты считали, что ворона, прилетев с юга, в холодные дни греет лапки на этих теплых стружках и приговаривает: «Побольше бы детей на землю приходило, чтобы было мне где погреть свои лапки». Раньше на праздник собирались только пожилые женщины и девочки. Они готовили угощения, среди которых обязательно была густая каша-болтушка «саламат». Непременным элементом праздника были танцы. Некоторые группы хантов и манси связывали этот праздник с богиней-прародительницей Калтащь, которая определяла судьбы людей, отмечая их жизненный путь на священных бирках, помогала при родах. На женских праздниках, совершавшихся в определенных местах, часто привязывали лоскутки ткани на дерево. Целью таких праздников было стремление к благополучию, в первую очередь — забота о детях.

Это самый любимый праздник хантов и манси. Медведь считается сыном верховного божества Торума, вместе с тем он сын женщины-прародительницы и брат ее детей, поэтому ханты и манси воспринимают его как брата. И наконец, он олицетворение верховной справедливости, хозяин тайги. Каждая успешная охота на медведя сопровождается праздником, на котором люди стараются снять с себя вину за его убийство и совершают обряды, которые должны привести к благополучию всех участников праздника. Шкуру медведя свертывали, голову и лапы украшали кольцами, лентами, платками и укладывали в переднем углу дома в так называемой жертвенной позе, с головой, положенной между вытянутыми передними лапами. Затем устраивали представления в масках. В первой половине ночи обязательно исполняют танцы, посвященные главным богам. Особое значение имела середина ночи и ее вторая половина, когда съедали медвежье мясо, провожали душу медведя на небо, гадали о предстоящей охоте.

Обычаи и праздники ненцев, селькупов, энцев и нганасан
У этих народов много общего. Языки ненцев и селькупов, нганасан и энцев относятся к одной — самодийской—группе урало-юкагирской языковой семьи. Живут самодийцы по соседству, подчас в одних и тех же поселках. Сходны их традиционные занятия: все занимаются оленеводством, охотятся, рыбачат. Численность самодийских народов различна: ненцев — около 35 тыс., селькупов — 3,5 тыс., нганасан 1,3 тыс. и энцев всего 200 человек.

У самодийцев было распространено почитание различных зверей, птиц, рыб. Но, пожалуй, ни одно животное не пользовалось таким почетом, как олень. Объясняется это особой ролью оленей в жизни самодийских племен. Для нганасан дикий олень был основным объектом охоты. Добывали его, как правило, осенью, на водных переправах, когда оленьи стада переходили из таймырской тундры на юг, в эвенкийскую тайгу. Энцы тоже охотились на диких оленей, но по-другому, чем нганасаны. Им помогали в этом специально обученные домашние олени-манщики. Этих оленей с опутанными ремнями рогами подпускали к их диким собратьям. Дикие олени вступали с незваными гостями в драку и запутывались рогами в ремнях.
Особенно развит был культ оленя у ненцев, потомственных оленеводов, обладателей самых больших в самодийском мире оленьих стад. Согласно старинным ненецким обычаям, олени белой масти считались священными. Их не впрягали в нарты, не забивали на мясо. Рога и уши белых оленей украшали красными лентами, на боках выстригали знак солнца или изображение духа огня. Олени белой масти считались принадлежащими Нуму — верховному божеству, создавшему, по представлениям самодийцев, землю и всех, кто ее населяет.

Интересный обычай, связанный с почитанием оленей, существовал в старину у селькупов. В соответствии с давней традицией считалось, что бубен шамана — это олень, на котором посредник между людьми и духами совершает путешествия на небо. Однако, прежде чем отправиться в путь, шаман должен был «оживить» бубен. Этот обряд совершался весной, когда прилетали птицы. Время для проведения обряда было выбрано не случайно. Селькупы считали птиц своими ближайшими родственниками и себя нередко называли орлиными или тетеревиными людьми. Церемония оживления бубна продолжалась десять дней. Ее кульминацией было достижение шаманом земли, «где светит семь солнц, где камень до неба достает». Изображая свое пребывание в этой волшебной стране, шаман демонстрировал зрителям, что ему очень жарко, что с него ручьями льет пот. Завершался обряд оживления бубна всеобщим пиром и кормлением идолов, деревянные фигурки которых селькупы считали олицетворением своих предков.
По мнению многих этнографов, представления о жаркой горной стране, куда попадал шаман на своем ожившем бубне-олене, возникли у селькупов потому, что самодийские племена пришли на Север из южных районов Сибири, с Саяно-Алтайского нагорья. Иными словами, в древности самодийцы действительно жили там, где много солнца и «камень до неба достает».

Один из главных праздников самодийских народов был связан с окончанием полярной ночи. Отмечался он в конце января — начале февраля, когда зимнее солнце после длительного отсутствия вновь появлялось на небосклоне. Очень торжественно справляли этот праздник самые северные из самодийцев — нганасаны, живущие далеко за Полярным кругом. Для праздника ставили особый, «чистый чум», в котором на протяжении нескольких дней непрерывно камлал шаман. В то время, пока звучал шаманский бубен, молодежь, собравшись возле «чистого чума», исполняла старинные танцы, устраивала игры. Считалось, что все эти действия должны обеспечить удачу в предстоящем году. Иногда праздник проходил по-иному. Вместо «чистого чума» сооружались «каменные ворота». Они представляли собой нечто вроде туннеля. Три дня рядом с туннелем продолжались камлания шамана, а потом он и вслед за ним все обитатели стойбища трижды проходили сквозь каменные ворота.

Обычаи и праздники эвенков
Знаменитый норвежский исследователь Арктики Фритьоф Нансен назвал эвенков «индейцами Сибири». Действительно, многое роднит этих коренных обитателей Северной Азии с прославленными зверобоями из племени ирокезов или делаваров. Подобно североамериканским индейцам, эвенки — потомственные охотники, искусные следопыты, неутомимые путешественники. Их численность составляет немногим более 30 тыс. человек. Но расселены эвенки на огромной территории — от Западной Сибири до Якутии, Бурятии, Приморья. Эвенкийский язык относится к тунгусо-маньчжурской ветви алтайской языковой семьи. В недавнем прошлом эвенков называли тунгусами.

Обычай гостеприимства известен всем народам мира. Строго соблюдался он и эвенками. Многим эвенкийским семьям приходилось значительную часть года кочевать по тайге в отрыве от других семей, поэтому приезд гостей всегда был праздником. Гостям дарили подарки, усаживали на почетное место в чуме (за очагом, напротив входа), угощали самыми вкусными блюдами, например мелко накрошенным мясом медведя, приправленным прожаренным медвежьим жиром. В теплое время года в честь приезда гостей устраивали танцы. Танцевали на поляне, невдалеке от стойбища. Традиционные эвенкийские танцы были необычайно темпераментны. Принимали в них участие все обитатели стойбища — от мала до велика.
После обильного угощения, обмена новостями, танцев, когда день клонился к вечеру, кто-либо из гостей или хозяев начинал неспешный рассказ. Рассказчик то говорил, то переходил на пение, а слушатели хором повторяли наиболее важные слова. Героями повествования могли быть люди, звери, могущественные духи. Такие, например, как «Старик Амака», в руках которого «находятся нити наших жизней», или небесный охотник Манги, победивший волшебную лосиху Бугады и вернувший людям украденное лосихой солнце…
Всю ночь в чуме, где принимали гостей, люди не смыкали глаз: сказания были настолько длинными, что закончить их к рассвету, как правило, не успевали. Гости оставались в стойбище еще на один день.

Эвенки ценили умение не только воевать, но и вести переговоры о мире. Сначала отряд во главе с шаманом подходил к лагерю противника и предупреждал громким криком о своем приближении. Противник высылал парламентеров — двух пожилых женщин. Ремешки их унтов (меховых сапожек) должны быть обязательно развязаны. Это знак, что парламентеры готовы вести переговоры. С пожилыми женщинами вступают в беседу такие же пожилые женщины, представляющие враждебную сторону. Шаман демонстративно отвергал предложения и приказывал готовиться к бою. Тогда обороняющиеся присылали двух пожилых мужчин с развязанными ремешками унтов. Начинались новые переговоры, которые теперь вели между собой старейшие мужчины. Однако и на этот раз соглашение достичь не удается: шаман отсылает парламентеров обратно. Тогда в лагерь нападающих прибывает шаман из обороняющегося стойбища. Оба шамана садятся спиной друг к другу, по обе стороны от вонзенных в землю крест-накрест мечей, и говорят напрямую. Заканчивается такой разговор заключением мира. Обряд, предусматривавший многоступенчатые переговоры, был призван создать у людей определенный душевный настрой, продемонстрировать каждому, как нелегко заключить мир и как важно беречь его впредь.

Обычаи и праздники коряков
«Оленные люди» — так переводится на русский язык слово «коряки» — живут на Камчатке, Чукотке и в Магаданской области. Их около 10 тыс. человек. Охотничье снаряжение, мифы, обряды, праздники коряков имеют много общего с традициями жителей Аляски. Известный этнограф В. И. Иохельсон выдвинул гипотезу, согласно которой «оленные люди» пришли на Дальний Восток из Америки. Современные исследователи не отрицают сходства коряков с индейцами, однако объясняют его по-другому: у тех и других были общие предки — древние охотники Сибири.

В основе многих обычаев и праздников коряков лежал древний миф об умирающем и воскресающем звере. Когда охотник возвращался с добычей, обитатели стойбища спешили ему навстречу, чтобы торжественно встретить «гостя» — медведя, тюленя, лисицу. Женщины держали в руках горящие головни. Издавна у коряков это был знак особого уважения к гостю. Одна из участниц обряда надевала звериную шкуру и исполняла старинный танец. Танцуя, она просила зверя «не сердиться и быть добрым к людям». Обитатели жилища, где жил охотник, готовили праздничное угощение и предлагали его «гостю». Если добычей был медведь, в его честь забивали домашнего оленя.
Важно было не только хорошо встретить зверя, но и с почетом «проводить» домой. Вот как проходили «проводы медведя» у одного из корякских племен. Обитатели стойбища воспроизводили сцену охоты. Один из них, накинув на плечи медвежью шкуру, изображал медведя. Вначале он сражался с охотниками, а затем прекращал борьбу, забирал приготовленный для него мешок с подарками, а взамен отдавал людям свою шкуру… На протяжении многих десятилетий коряки строго следили за тем, чтобы все их соплеменники выполняли обряд встречи и проводов зверя, поскольку именно от этого, по их глубокому убеждению, зависело возвращение к жизни убитых на охоте животных.

Этот праздник коряки отмечали в конце декабря, после зимнего солнцестояния, когда продолжительность светового дня начинала увеличиваться. Накануне праздника оленеводы обязательно совершали перекочевку и устанавливали стойбище на новом месте. Затем ждали приезда гостей. Это были обитатели других оленеводческих стойбищ, а также жители прибрежных поселков, морские охотники. Начинался праздник рано утром. Женщины с помощью деревянного огнива, имевшего вид человеческой фигурки, разжигали огонь. Мужчины забивали оленей. Считалось, что их приносят в жертву «тому, кто наверху» — солнцу. Голову самого крупного жертвенного оленя надевали на шест и поворачивали на восток. Кровью оленей «кормили» огнива, а мясом угощали всех участников праздника. После обильной трапезы, которая сопровождалась пением и танцами, начинались спортивные состязания. Главным из них были гонки на оленьих упряжках.

Обычаи и праздники чукчей
Чукчи — в наши дни их численность составляет немногим более 15 тыс. человек — населяют крайний северо-восток России, Чукотку. Название этого далекого арктического края означает в переводе «земля чукчей». Русское слово «чукчи» произошло от чукотского «чаучу» — «богатый оленя ми». У чукчей тысячелетняя история. Их далекие предки пришли в Арктику из центральных районов Сибири, когда на месте Берингова пролива существовал обширный перешеек, соединявший Азию и Америку. Так часть жителей Северо-Восточной Азии перешла по «Берингийскому мосту» на Аляску. В традиционной культуре, обычаях и праздниках чукчей прослеживаются черты, сближающие их с индейскими народами Северной Америки.

Согласно старинным представлениям чукчей, все, что окружает человека, имеет душу. Есть душа у моря, есть — у байдары, лодки, обтянутой моржовой кожей, на которой еще и сегодня бесстрашно выходят в океан морские арктические зверобои. Вплоть до недавнего времени каждую весну, для того чтобы море приняло байдару, охотники устраивали специальный праздник. Начинался он с того, что лодку торжественно снимали со столбов из челюстных костей гренландского кита, на которых она хранилась долгой чукотской зимой. Затем приносили жертву морю: бросали в воду куски вареного мяса. Байдару подносили к яранге — традиционному жилищу чукчей, — и все участники праздника обходили вокруг яранги. Первой шла самая старая женщина в семье, затем хозяин байдары, рулевой, гребцы, остальные участники праздника. На следующий день лодку переносили на берег, снова совершали жертвоприношение морю и лишь после этого байдару спускали на воду.

В конце промыслового сезона, поздней осенью или в начале зимы, береговые чукчи устраивали праздник кита. В его основе лежал обряд примирения охотников с убитыми животными. Люди, облаченные в праздничные одежды, в том числе в специальные непромокаемые плащи из моржовых кишок, просили прощения у китов, тюленей, моржей. «Это не охотники убили вас! Камни скатились с горы и убили вас!» — пели, обращаясь к китам, чукчанки. Мужчины устраивали поединки борцов, исполняли танцы, воспроизводившие полные смертельной опасности сцены охоты на морских животных.
На празднике кита непременно приносились Жертвы Кэрэткуну — хозяину всех морских зверей. Ведь это от него, считали жители Чукотки, зависит успех на охоте. В яранге, где проходил праздник, вывешивали сплетенную из сухожилий оленя сеть Кэрэткуна, устанавливали вырезанные из кости и дерева фигурки зверей и птиц. Одна из деревянных скульптур изображала самого хозяина морских животных. Кульминацией праздника было опускание в море китовых костей. В морской воде, считали чукчи, кости превратятся в новых зверей, и на следующий год у берегов Чукотки снова появятся киты.

Так же торжественно, как у береговых жителей праздник кита, отмечался в континентальной тундре Кильвэй — праздник молодого оленя. Его устраивали весной, во время отела. Начинался праздник с того, что пастухи пригоняли стадо к ярангам, а женщины раскладывали священный костер. Огонь для такого костра добывали только трением, так, как это делали люди многие сотни лет назад. Оленей встречали громкими криками и выстрелами, чтобы отпугнуть злых духов. Этой цели служили и бубны-ярары, на которых поочередно играли мужчины и женщины. Нередко вместе с оленеводами в празднике принимали участие жители береговых селений. Их заранее приглашали на Кильвэй, и чем зажиточнее была семья, тем больше гостей съезжалось на праздник. В обмен на свои дары жители прибрежных селений получали оленьи шкуры и оленину, которая считалась у них деликатесом. На празднике молодого оленя не только веселились по случаю рождения оленят, но и выполняли важную работу: отделяли важенок с телятами от основной части стада, чтобы пасти их на самых обильных пастбищах. В ходе праздника часть взрослых оленей забивали. Это делалось для того, чтобы заготовить мясо впрок для женщин, стариков и детей. Дело в том, что после Кильвэя обитатели стойбища делились на две группы. Пожилые люди, женщины, дети оставались на зимних стоянках, где ловили рыбу и собирали летом ягоды. А мужчины отправлялись с оленьими стадами в дальний путь, на летние стоянки. Располагались летние пастбища к северу от зимних кочевий, неподалеку от побережий полярных морей. Длительный переход со стадом был трудным, нередко опасным делом. Так что праздник молодого оленя — это еще и прощание перед долгой разлукой.

Обычаи и праздники эскимосов
Народ, который мы называем эскимосами, живет на Чукотском полуострове. Это самый крайний северо-восток азиатской части России. Эскимосов там всего 1700 человек. Однако это не весь народ, а лишь его небольшая часть, потому что эскимосы живут еще в США, Канаде и на острове Гренландия. Насчитывает этот народ в мире более 100 тыс. человек. Эскимосы — морские зверобои и охотники. Они охотятся на китов, моржей, тюленей, нерпу и питаются мясом этих животных. Сами себя эскимосы называют инуитами, что означает «настоящие люди».

Иногда этот праздник называют иначе — «праздник спуска байдары на воду». Устраивают его в конце весны — начале лета. Именно в это время начинается сезон охоты на морских животных. Та семья, которая имеет байдару (а их имеют далеко не все), с помощью родственников и соседей спускает ее к морю. Байдара — это легкая, быстроходная лодка. Она представляет собой деревянный каркас, обтянутый моржовой шкурой. В большую байдару могли поместиться до 25 человек. Именно в байдаре пойдет на промысел группа охотников. Пока мужчины заняты лодкой, женщины готовят еду: варят мясо, делают что-то типа котлет из мяса, сала и нерпичьего жира, а также особое блюдо из корней и трав, собранных еще летом. А потом все взрослые члены семьи — мужчины и женщины — начинают раскрашивать себе лица черным графитом или сажей, рисуя несколько линий вдоль носа, на подбородке, под глазами. Это не просто украшение, это магический обряд. Количество этих линий напрямую связано с тем морским животным, которое, как считает эта семья, приносит им счастье, — с моржом, тюленем, китом, нерпой. Затем все надевают праздничную белую одежду. В старые времена это была особая одежда, сшитая из кишок морских зверей. Затем все идут к берегу моря, несут с собой приготовленную еду. Хозяин байдары режет принесенное мясо на мелкие кусочки и бросает их в море и в воздух. Это жертва духам ветра и хозяину морских зверей. От них зависит удача на охоте. Часть мяса бросают тут же в разожженный костер — это жертва духу огня.

В конце июля обычно заканчивалась охота на моржей. Начинался период штормовой погоды, и морские охотники не рисковали на своих байдарах уходить далеко от берега на промысел моржа. Тогда наступало время очередного праздника. В день праздника вынимали из ледника тушу моржа. Хозяин юрты или приглашенный им шаман начинал бить в бубен, созывая на угощение разных духов, от которых зависит жизнь, здоровье и охотничья удача человека. Хозяин относил часть приготовленной еды на берег моря, бросал ее небольшими кусочками в воздух и в воду со словами: «Собирайтесь сюда все и кушайте!»
После того как мясо было поделено между родственниками, череп моржа относили на специальную скалу — жертвенное место «хозяйке морских зверей». Как и во время праздника начала весенней охоты, все семьи гуляют по очереди, но каждая приглашает к себе всех жителей поселка.

Кит — главное промысловое животное эскимосов, самое опасное с точки зрения охоты на него и самое желанное, потому что кит — это много-много мяса и жира. Им может наесться сразу весь поселок, им можно надолго запастись впрок. Праздник устраивает тот, кто убил (загарпунил) кита. К нему собираются все жители поселка. Кита разделывают прямо на берегу и тут же его едят. Во время праздника делают изображения китов — деревянные скульптуры, — которые подвешивают в разных углах яранги. На празднике используется мелко размельченный графит, который, подброшенный в воздух, магически воспроизводит фонтан, выпускаемый плывущим в океане китом. На празднике кита, как обычно, гуляют всем поселком. Во многих семьях хранятся амулеты с изображением кита. В честь кита исполняют специальный танец, воспроизводящий все этапы охоты на него. Любопытно, что этот танец исполняется всеми участниками, сидя на одном месте: движутся только руки и голова.

Источник: Еремин В.А. «Праздники народов»
www.fiesta-da.ru