Крошечный поселок Ушма, что на севере Свердловской области, летом 2019 года попал в федеральные сводки новостей по трагическому поводу. И без того малочисленный народ манси стал еще меньше: пятеро жителей Ушмы, в том числе трое детей, утонули в реке Лозьве. СМИ, рассказывая о гибели людей, упоминают, что спастись им было почти невозможно: манси не умеют плавать. Дескать, по древним верованиям вода для них священна и осквернять ее окунанием никак нельзя.
Во-первых, не любая вода. А во-вторых и в главных – надеть спасательный жилет не возбраняется и самым строгим ревнителям традиций. На погибших спасжилетов не было. Ими вообще не пользовались в поселке.

В последний день июля Света Пеликова с тремя детьми – Ксюшей, Васей и Антоном – возвращалась домой из города. От райцентра, Ивделя, до Ушмы – 150 км. Посередине пути находится заброшенный поселок Вижай, там местные жители обычно пересаживаются на лодку и отрезок в 70 км преодолевают вплавь. Света, как обычно, воспользовалась помощью знакомого лодочника, Павла Бахтиярова. До дома они не доплыли: вероятно, лодка перевернулась. Тела Светы и двоих старших детей, 13 и 10 лет, нашли и похоронили в родовом поселке Тресколье. Павла и полугодовалого Антошу ищут до сих пор.В остальном жизнь в Ушме течет по-прежнему. Школьники отправились в интернат, в Полуночное. До него километров сто, и приезжать они будут только на каникулы: до Вижая на камазе, а дальше на снегоходах, рискуя застрять в мороз в лесу. Старенькие «Бураны» то и дело приходится чинить, зимой во всех дворах идет ремонт. По крайней мере раз в месяц каждой семье нужно выбраться в город: за бензином, мукой, чаем-сахаром и другими продуктами (в Ушме нет магазина), за пенсией, на почту или к врачу.
Пока реки не замерзли, люди будут продолжать плавать на лодках. Иначе никак – грунтовую дорогу трижды пересекают реки, вода даже в бродах поднимается настолько, что не всякая машина проедет, а состояние поселкового вездехода «Урал» близко к аварийному. Деревянные лодки, впрочем, тоже не ахти: и пробоины образуются, и мотор может заглохнуть. Жители Ушмы относятся к этому с привычным терпением, все-таки выбираться приходится нечасто.
    А так-то жить можно. Хлеб традиционно выпекают в уличных печах – нянь-керах, мясо добывают в лесу. В реке водится хариус, налим, щука и окунь. И цивилизация не обошла Ушму: электричество вырабатывают бензогенераторы, имеются спутниковые тарелки, мобильная связь не ловится, но есть карточный таксофон, даже два. Поселок расположен на двух берегах Лозьвы. Правда, висячий мост между ними рухнул еще шесть лет назад, и восстанавливать его, похоже, никто не собирается… Но люди не уезжают. Некоторые, наоборот, возвращаются.Тянет домой– Лозьвинским манси удалось сохранить свою самобытность, – убежден этнограф Илья Абрамов из Института истории и археологии УрО РАН. – Они живут в иной, отличной от нашей, системе мировоззренческих координат. Мир духов, совершенно неуловимый для нас, для них реальность. Лес для них – родной дом. 150 лет назад у здешних манси уже были охранные грамоты на владения родовыми угодьями, рода Бахтияровых, Анямовых, Пеликовых упоминаются исследователями XIX века. У них исключительная сохранность языка, они не хотят переезжать куда-то, перенимать чужой образ жизни.

– Тянет, тянет домой, – признается живущая в Ивделе Вера Анямова. – Я-то уже года три как уехала, лечусь, у нас ведь туберкулез повсеместно. Добираться трудно и дорого, тысяч 10 нужно семье на транспорт с учетом бензина, разве что иногда на попутке туристы подвезут бесплатно. Но маму в Ушме постоянно навещаю. 65 лет ей, охотница! Стреляет соболей, белок, зайца, глухарей. Унты шьет.
    Валерий Анямов и его семьяВалерий Анямов окончил Санкт-Петербургский университет кино и телевидения, работал телеоператором в ХМАО. А потом вернулся на родину. Трое детей-старшеклассников думают после школы учиться дальше, затем кто знает – может, вернутся и они.

– Чем живем? Что добудем в лесу. Пушнина, ягоды, грибы. Если избыток – продаем частникам. В этом году грибы в изобилии, а ягода не выросла, ореха кедрового тоже нет. У нас брусника в основном, ее продаем. 1000 – 1500 рублей ведро. Не подумайте, что в промышленных масштабах, так, для поддержки семейного бюджета, – улыбается Валера. – На самое необходимое только хватает. Раньше основным источником дохода была охота на лося (коренным жителям не требуется лицензия для охоты), но в последнее время и лося мало из-за браконьеров. Каков средний уровень доходов в Ушме, точно не скажу, но голодать-то не голодаем. Кто на детские пособия, кто на пенсию живет.

Сам Валера еще возит туристов, сопровождает экспедиции. Вообще семья у него благополучная. Непьющая. А это по нынешним временам огромная редкость среди манси.
Тупик?Алкоголизм среди коренных народов – всем известная, застарелая и очень болезненная проблема. И Ушма не исключение. Последние десять лет стали здесь каким-то апофеозом пьянства. Жители переехали сюда из сгоревшего в лесном пожаре Тресколья, что в 8 км от Ушмы. Пили, конечно, и там (достаточно посмотреть снятый в Тресколье документальный фильм Марины Разбежкиной «Каникулы»), но водка была не так доступна: в Тресколье редко заезжали посторонние. А через Ушму лежит дорога на перевал Дятлова и другие популярные туристические маршруты.– Практически весь поселок плотно «сидит на стопке», – делится впечатлениями этнограф Илья Абрамов. – По карте Ушма тупик, но на деле проходной двор, особенно с конца лета до снега. С открытием охотничьего сезона начинается повышенная активность любителей природы. Водка льется рекой, трезвым в этих лесных краях ездит редкий водитель. В домах манси вместе с ними ночуют все, кто не стесняется, все кто с бутылкой. У манси врожденная гостеприимность и безотказность – все друзья, а с пузырем зайдешь – родственник. Этот проект с переселением – ужасная ошибка!

Речь идет о прочно забытом ныне проекте этнопарка, под который, собственно, и отстроили в Ушме, на территории бывшей колонии-поселения, дома для погорельцев. Статус этнопарка позволил бы официально закрепить за ним землю, обеспечить людей работой, подавать заявки на гранты, на развитие традиционных ремесел. Но не сложилось. Ушма стала проходным двором, а пьянство губит людей больше, чем старость и болезни. Мужчины умирают, едва дожив до 50. С женщинами ситуация чуть лучше, но и они пьют.

Что делать? Не запретишь же покупать и употреблять спиртное взрослым дееспособным гражданам? Не поставишь кордон, не будешь отнимать спирт у охотников. Валерий Анямов как общественник, зампредседателя Общества по выживанию и социально-экономическому развитию манси, полагает, что надо начать хоть с чего-то:
– Возможно, ввести сухой закон на территории поселка Ушма. Чтобы хоть приезжие не поили местных. Ведь приезжают целенаправленно попьянствовать! Прикрыть точки, где из-под полы продают спирт. Они известны – в Вижае (жителей там после пожаров 2010 года практически нет, туристическая база), в Бурмантово. Я обращался в администрацию Ивдельского района, в полицию. Но все говорят, что это сложно, надо ловить продавцов «на живца»… Короче, отмахиваются от этой проблемы.

Не можешь помочь – так хоть не вреди! Так считает Константин Кузнецов из Екатеринбурга. Константин профессиональный снегоходный гид, он показывает туристам достопримечательности Северного Урала, обеспечивает их безопасность. И много лет поддерживает самые дружеские отношения с лозьвинскими манси.

– Я не вожу водку, и это, наверное, ключевой фактор – почему манси мне доверяют. И туристам тоже говорю, что это табу. Любая другая помощь – пожалуйста. Сами манси, если приезжаешь замерзший и голодный, всегда откроют двери, напоят чаем, накормят. И мы им привозим, что попросят, помогаем бензином, детям подарки от Деда Мороза готовим.

Когда произошла трагедия на Лозьве, Константин откликнулся одним из первых, собрал через соцсети приличную сумму на похороны Светы и ее утонувших детей. А потом открыл сбор на спасательные жилеты:

– Мы видим, что манси тонут, тонут дети. Это далеко не первый случай. Так что появилось желание всех 36 человек одеть в спасжилеты. И мы это сделали.
   Что можно сделать еще? Если нельзя отремонтировать дорогу и построить мосты через эти ужасные броды – дорого, долго, экономически нецелесообразно – то по крайней мере можно было бы поставить постоянный пост МЧС на берегу реки Лозьва в Вижае. В Ивделе пост есть, а в Вижае ни поста, ни связи, ни электричества. Надо передвинуть пост, чтобы он функционировал во время паводка. На лето вооружить его катером с водометным двигателем, вместимостью 6-8 человек, а зимой обеспечить два снегохода и сани для пассажирских перевозок. Для этого не нужен большой бюджет. Нужны всего лишь два дежурных спасателя. Чтобы лодка курсировала между поселком и городом, чтобы спасатели проверяли наличие спасжилетов, хотя бы раз в неделю. Чтобы врач мог добраться до поселка за считанные часы, а не сутки.

Константин, с его-то энергией и привычкой все доделывать до конца, наверняка смог бы собрать через соцсети средства и на катер. Но управлять им будут люди на государственной службе, так что решение должны принимать местные власти. Не дожидаясь очередного несчастного случая.
Дождь мочит, ветер клонит…Да, а что там с роковой неизбежностью гибели манси в воде? Правда ли, что предрассудки мешают им научиться плавать? Неужели вера предков так сильна?
Память об особо чтимых водоемах жива. Когда-то женщины выходили из лодок и обходили такие места по берегу, духу воды приносились дары, чтобы он не забрал себе людей. Конечно, нет сейчас такого. Но и сегодня Вижай считается священной рекой. Лозьва – нет. Плавать действительно мало кто умеет, но и запрета такого нет, молодежь вовсю плескается в реке. Обрядовость уходит, хотя вблизи поселений уральских манси до сих пор можно увидеть столбы со свежими засечками, означающими время и место удачной охоты, добытого зверя и самих охотников. Кое-где стоит и амбарчик-сумьях – прототип сказочной избушки на курьих ножках, сооружаемый для хранения как реликвий, так и припасов в недоступности от зверя.

Манси немногословны, они никогда не допускали пришлых к своему сокровенному. Тем интереснее и ценнее записки исследователей. Вот, например, уникальное свидетельство Виктора Мальцева, который лет сорок назад подглядывал за обрядом жертвоприношения (оленей) верховному богу сквозь дырку в палатке. И записал такой перевод: «Боже наш всемогущий великий Торум. Мы, рабы твои, приносим тебе эту жертву. Души наши малы и слабы, как душа маленькой птички трясогузки. Дождь нас мочит, ветер нас клонит. Жизнь наша невелика перед твоей вечностью. Дай же нам силы и здоровья, дай же нам силы на два-три дня».

P.S. Пока мы готовили это материал, в Правительстве Свердловской области состоялось совещание по вопросу обеспечения безопасности во время перемещения ивдельских манси от пос. Вижай до пос. Ушма и пос. Тресколье. Константин Кузнецов присутствовал там и написал в своем фейсбуке: «В частности, обсуждали вопрос покупки судна на воздушной подушке, как наиболее приемлемого вида пассажирского транспорта в суровых северных условиях. Дай Бог…»
Текст Надежды Жуковской.

Фото предоставлены Ильей Абрамовым и Константином Кузнецовым.

Источник:
https://nazaccent.ru/content/30756-eta-trudnaya-voda.html