Вспоминая о белом медведе, мы невольно представляем образ хозяина и символа Арктики, растиражированный мягкими игрушками, мультфильмами и, конечно, экологическими лозунгами.
Убери его из Арктики – и мы получим унылую картину, воплощённый ужас экологической катастрофы.
А теперь попробуем переместиться в наш лес, где обитает его бурый собрат, и спросить у жителей местных деревень, что они думают о попытке расширить популяцию главного таёжного хищника. Вряд ли мы получим волну одобрения со стороны тех, чьи друзья и родные ежедневно идут в лес с риском не вернуться обратно. Так и с белым медведем. Мы, живущие вдалеке, можем умиляться и ратовать за него, сознавая необходимость существования каждого живого существа, но на Крайнем Севере, вдалеке от цивилизации, это существо обретает плоть и кровь, мышцы, когти и зубы, и в безраздельном страхе человек порой забывает о человечности.
Сейчас сложно представить мир без Красной книги или WWF, без подсчёта потерь собратьев наших меньших, однако ещё не так давно мир казался до того заполненным, что истребление наименее безобидных существ казалось делом вполне разумным.

Обратимся к воспоминаниям и дневникам первопроходцев того времени, посмотрим на Арктику их глазами, почувствуем первобытный страх и волю к жизни и поймём, чем продиктована извечная охота человека на хозяина тех мест — ошкуя, белого медведя.

Начнём со знаменитого норвежца Руала Амундсена: к сорока годам за его спиной были многочисленные успешные экспедиции в Арктике и победа в гонке за достижение Южного полюса. Амундсен любил собак, но специально рассчитывал их вес, чтобы одни в случае необходимости смогли послужить едой для других; в деле охоты он также был твёрд и практичен – возможно, именно эти качества смогли уберечь от гибели многих его спутников. Здесь можно вспомнить и экспедицию на Южный полюс, когда его расчёты (одна собака – это примерно 25 кг свежего мяса) помогли всей партии прийти с победой назад, на береговую базу, тогда как его соперники-англичане под руководством Роберта Скотта, выбрав других вьючных животных, скончались на обратном пути. (Мы ни в коем случае не хотим принижать заслуги капитана Скотта, а лишь напоминаем о роли собак в норвежской экспедиции.)

Многие действия Амундсена были продиктованы практичностью:«Старый медведь с медвежонком нанесли нам утренний визит и были встречены как нельзя лучше. Мы стали принимать вид настоящих зверобоев. Три медвежьих шкуры развешены для просушки, а свежее мясо на вантах всё прибавляется…

В воскресенье нам не пришлось особенно отдохнуть. Только что мы сели завтракать, как за кормой появился медведь. Но он уже уходил и ускользнул от нас. Хуже пришлось тому, который появился немного спустя. Он последовал за тремя другими на ванты. Не успели разделаться с этим, как появился ещё один. Он шёл с берега и прямо на нас. Без церемонии расправились и с этим. Похоже на то, что мы попали в царство медведей, так часто они стали появляться. Но – добро пожаловать! Мы скушаем всех за зиму.» «Экспедиция на судне «Мод»
или«Прошлой осенью к нам заявилась медведица с двумя медвежатами, когда перед нами была ещё большая открытая полынья. Никто их не заметил, пока собаки не подняли страшного лая. Они стояли среди собачьей своры и поедали сало, не обращая ни малейшего внимания на собак. Так, на месте, их и застрелили. Не желал я бы встретиться с это с троицей на льду невооружённым! Я уверен, что в этом случае кости мои опровергли бы теории о миролюбии летних медведей. Мой совет всем отправляющимся в места, где водятся белые медведи, таков: носите при себе оружие и смотрите в оба! Если даже и не ради самозащиты, то убить медведя можно хотя бы ради шкуры. Она стоит этого беспокойства.»

С детства мечтавший стать полярным исследователем, для многих Амундсен смог превзойти своего кумира – более старшего соотечественника Фритьофа Нансена.

Нансен делал то же, что Амундсен: скармливал в пути одних собак другим – более выносливым, охотился на моржей и медведей. Но Нансен не любил охоту и практически не испытывал удовольствия или азарта. По своим воззрениям на охоту он был, скорее, близок к жителям Крайнего севера, нежели к европейцам. Холоднокровная скандинавская натура наградила его твёрдой рукой, но сердце было исполнено сострадания ко всем и каждому. В будущем Нансен получит Нобелевскую премию мира, а само его имя станет синонимом добродетели и гуманизма.

Здесь можно привести отрывок описания одной из охот на моржа, когда Нансен вместе с помощником Ялмаром Йохансеном покинули судно «Фрам» (сама экспедиция на «Фраме» длилась с 1893 по 1896, Нансен и Йохансен покинули его после двух зимовок с целью достижения Северного полюса) и вынуждены были самостоятельно добывать пропитание:«Его огромная бесформенная и безобразная туша вызывала в памяти представления о мифических домовых, великанах, леших и другой чертовщине, но его круглые глаза выражали такую кроткую мольбу и беспомощность, что можно было забыть и его чудовищную оболочку, и весь свой охотничий пыл, оставалось одно только чувство глубокой жалости и сострадания. У меня было такое ощущение, что мы совершаем убийство. Я поспешил прекратить страдания зверя, выстрелив ему за ухо. Но его молящие глаза преследуют меня до сих пор: в них как будто застыла мольба всего моржового рода о пощаде. Но он осуждён на гибель; его преследует человек.»
Из книги Нансена «Фрам» в полярном море»
 Описания сцен охоты на медведей у Нансена также безрадостны, особую жалость в нём вызывал рёв медвежат, которым обычно сопровождалось убийство медведицы.

Но стоит ли осуждать тех, кто жаждал схватки с белым медведем? На заре своего освоения Арктика казалась бесконечной и не подающейся описанию, исполненной опасностей и ждущей бесстрашных героев. Как в сказках рыцари одолевали кровожадных драконов, так исследователи видели свои битвы с хозяином льдов. Хотя нет: рыцари не ели драконов, исследователи же были вынуждены запасаться свежим мясом – порой единственным спасением от цинги, болезни, унёсшей жизни множества людей.

Цинга – страшная болезнь, возникающая из-за недостатка витамина С, её симптомы были ужасны: вначале у больных развивалась сильная слабость, потом это состояние сопровождалось жутким пародонтозом – дёсны напоминали губку и покрывали зубы, ни один синяк, ни одна царапина не заживали, становилось лишь хуже.

С цингой сталкивались многие экспедиции, в том числе организованная в 1912 году (завершилась в 1914) лейтенантом Георгием Яковлевичем Седовым. Один из её участников – художник Николай Васильевич Пинегин – так описал лечение этого недуга:«И здоровые, и больные пили горячую медвежью кровь. До этого дня я не был кровопийцей, но сегодня горячо расхваливал эту жидкость, не подавая вида, что она мне противна: я знал, что в нашем положении кровь – лучшее средство от цинги. Им одним спасаются ненцы и русские на всём побережье Ледовитого океана. Большинство вняло моим увещеваниям.»

«При свете фонаря эти люди, не отличавшиеся от своих собратьев, удалых сибирских охотников на ошкуя, погружали кружки в жидкость, казавшуюся чёрной, зачерпывая её из брюшной полости только что убитого медведя, и пили.»
Интересный факт: в экспедиции Г.Я. Седова росло несколько медвежат, к которым участники относились с трепетной заботой. В условиях полярной ночи, вдалеке от родных и близких, людям нужно было, в противовес вынужденной жестокости, дать волю и накопившееся нежности:«Медвежонок, принесённый Седовым, начинает привыкать к перемене квартиры и стола. Сначала питомец упорно отказывался от еды и при приближении людей немилосердно шипел и ворчал. Вместо того чтоб брать соску, наскоро состряпанную местными химиками из лабораторной пипетки, он норовил вцепиться в руку. Кому-то пришла мысль просунуть соску в кусок медвежьей шкуры и уже в таком виде преподнести нашему младенцу. Дело пошло на лад: Мишка хорошо тянет из соски разведённое молоко Нестле, мнёт, как котенок, лапами шкуру, издавая звуки удовольствия, напоминающие пыхтение автомобиля на тихом ходу. Питомец окружен нежностью людей, которую им, видно, некуда девать. Усердные няньки, не обращая внимания на исцарапанные руки и порванные брюки, окружают Мишеньку неслыханным для медведя комфортом. Другой питомец, Васька, пользуется меньшим вниманием из-за своего тяжёлого характера. Это – злющий звереныш. Проходя мимо него, следует оглядываться, если хочешь сохранить в целости штаны и икры».

«Убитый зверь – крупная медведица с двумя детёнышами. Живыми мы их не видали: собаки, отбив от матери, быстро затравили. Медвежата – этого года, но вдвое крупнее наших Васьки, Торосика и Полыньи. Очевидно: вольная жизнь и мясное питание идут медведям больше на пользу, чем молоко Нестле, кашка и ласки воспитателей.»    Из книги Пинегина «В ледяных просторах»

Надо отдать должное: выходить медвежат вообще не так легко, как может показаться. В природе медведица приносит за жизнь около 10-15 медвежат, притом выживают далеко не все. В первые два-три месяца жизни медвежат сложно сохранить даже в неволе.

Как мы видим, в экспедиции Седова не могли дать животным особого ухода и сбалансированного питания. Здесь, возможно, будет не лишним привести перечень продуктов, рекомендованных медвежатам в советское время и выдающихся им в Ленинградском зоопарке:

В зоопарке двух-трёхмесячных медвежат кормили молоком, позже супом, а кроме того, они получали мясо и жир. На юге СССР разнообразие в их рацион привносили сливы, яблоки и арбузы.

(Меню же взрослой особи выглядело следующим образом: мясо – 3,5 кг, рыба – 3,0, чёрный хлеб 0,5, морковь 1,0, рыбий и тюлений жиры – 1,5 кг, также они получали свёклу, капусту, овсяную кашу.)

У детской писательницы Веры Васильевны Чаплиной есть рассказ про белого медвежонка Фомку, которого подарили на Севере лётчику Илье Павловичу Мазуруку, и которого тот решил отдать в Московский зоопарк. Когда медвежонка там решили впервые накормить, он стал упорно отказываться от привычного для медведя меню, чем вызвал большое беспокойство со стороны персонала. Вскоре оказалось, что во время перелёта медвежонка постоянно кормили сгущённым молоком. Лакомство так пришлось ему по вкусу, что медвежонок решил не размениваться впредь на менее интересную пищу. Отучать пришлось следующим образом: ко всему, что давали малышу, добавляли сгущёнку: например, в кашу или рыбий жир. Вскоре Фомку удалось перевести на более здоровый рацион. Что интересно, Мазурук рассказывал о том, что медвежонок не испытывал стресса в самолёте, а наоборот, чувствовал себя в нём превосходно: знал своё место и торопился к нему перед вылетом.

Когда в 1937 году из Москвы через Северный полюс в Америку отправились советские лётчики во главе с Валерием Павловичем Чкаловым, в целях экономии пространства экипажу пришлось взять на борт только самое необходимое, и одной из таких вещей стала книга Вильялмура Стефанссона «Гостеприимная Арктика».

«Пусть поэт, сидя в своей лондонской мансарде, пишет о «вечном полярном безмолвии». Мы, побывавшие на дальнем севере, никогда не забудем грохота, скрежета и гула полярных льдов,» — так в этой книге автор описывал свои впечатления о Канадской арктической экспедиции (1913—1918).

Экспедиция Стефанссона наиболее удачно иллюстрирует баланс сосуществования человека и белого медведя в экстремальных условиях Арктики (напомним, до возникновения Красной книги). Впрочем, в подтверждение можно привести другой отрывок из этой книги, где Стефанссон утверждал, что никогда не рассматривал медведей как главный источник пропитания: «медведи недостаточно жирны… При вынужденной зимовке на льду жир был для нас более необходим, чем мясо, так как он давал нам и свет, и топливо, и пищу». В своей экспедиции Стефанссон предпочитал охоту на тюленей, благодаря которым можно было восполнить запасы жира, но из-за столь характерного запаха последнего в лагерь к полярникам неоднократно наведывались белые хищники. Жирных (весом около 450 кг) медведей убивали, но при этом не трогали молодых, если те, напуганные запахом свежуемых собратьев, с достоинством отступали.

Стефанссон также воздавал должное их сообразительности: «Сейчас мне кажется, что движениями медведя руководил почти человеческий разум».«Что белые медведи очень сообразительны, я впоследствии убеждался при каждой встрече с ними. Их доверчивое приближение к людям и собакам обусловливается отнюдь не глупостью; они просто не привыкли остерегаться кого бы то ни было, так как раньше им совершенно не приходилось встречаться на льду с каким-либо опасным для них животным.»

Действительно, при встрече со стоянкой человека часто медведем движет именно любопытство, а вовсе не коварство.

«Ни одна из предыдущих полярных экспедиций не располагала столь обильным материалом по белому медведю, как австро-венгерская», — именно так заявлял другой полярный исследователь Юлиус Пайер, который прославился как один из руководителей австро-венгерской полярной экспедиции на судне «Тегеттгоф»(1872—1874), в ходе которой была открыта Земля Франца-Иосифа.

«Всего экспедицией было убито и съедено 67 белых медведей. Общее число медведей, повстречавшихся нам и служивших предметом охоты, намного превышало сотню. Мне кажется, поэтому, что наш опыт достаточен для того, чтобы мы могли считать себя компетентными в вопросе о характере этих животных», — писал он в своей книге «725 дней во льдах Арктики».

В ней же он приводит любопытное описание разделки туши, из которого мы можем понять, в какой степени она использовалась:«Лёгкие и четыре ляжки предназначались для общего стола, язык преподносился доктору, а сердце получал повар. Кровь медведя шла на пользу цинготным больным, позвоночник и ребра бросали собакам. Вредная для здоровья печень выбрасывалась в воду, мозг шёл на стол в кают-компанию, а жир отправлялся в специальную бочку».

Печень белого медведя действительно ядовита из-за большого содержания витамина А, что вызывает гипервитаминоз. Недуг проявляется в головной боли, тошноте, рвоте, боли в животе и расстройстве кишечника, падении частоты пульса, судорогах и порой приводит к летальному исходу. Как участники экспедиции Ю. Пайера, так и чукчи, ненцы, эскимосы выбрасывали медвежью печень в море, чтобы ею не отравились собаки.
Здесь стоит отметить, что коренные народы стараются использовать каждую частичку тела убитого животного. Сухожилия медведя идут на изготовление ниток, у многих народов как талисманы ценились его клыки. В низовьях Енисея и Хатанги они также служили предметом торга и обмена. Считалось, что ношение клыка белого медведя предохраняет от нападения бурых медведей. Высушенная и растёртая жёлчь (или сердце) использовалась в лекарственных целях. Жир использовался не только в пищу, но и для освещения и отопления жилищ.

У полярного исследователя, доктора Гидрографической экспедиции Северного Ледовитого океана (1910 – 1915) Леонида Михайловича Старокадомского можно найти впечатления о вкусе и особенностях приготовления медвежьего мяса:«От убитого медведя мало проку. В первый день бифштексы из медвежатины многие ели с удовольствием, несмотря на неприятный привкус – она сильно отдает рыбьим жиром. Кое-кто всё же отказался есть это мясо. Сегодня повар попробовал приготовить из медвежьего мяса суп. Получилось нечто совершенно несъедобное. Несомненно, известное значение имеет то обстоятельство, что мы не умеем приготовить медвежье мясо. Впоследствии мы приобрели некоторый опыт: с туши только что убитого зверя сразу же следует удалить подкожный жир и внутренности. Из частей обезжиренной туши можно приготовить неплохие котлеты или бифштексы. Отвар из мяса и костей всегда неприятен.»

Как мы видим, Старокадомский не проявлял большой любви к этой пище, что интересно, учитывая однообразное питание на судах «Таймыр» и «Вайгач» и потребность человеческого организма в свежей еде.

Для коренных же народов убитый медведь означал гораздо больше, нежели просто пищу. Возможно, их почтение происходит ещё из того, что белый медведь изначально был для них примером успешного охотника и многие хитрости охоты были позаимствованы именно из его техники.

На северо-востоке Сибири охотник, убивший медведя, должен был провести особый ритуал: из убитого медведя извлекалось сердце, разрезалось на куски, и бросалось за плечо. Устраивался праздник. В жилище вносили шкуру с головой медведя и расстилали её на полу. Медведю раскрывали рот и предлагали различные угощения, например, раскуренную трубку. Иногда хозяин мог развлекать его пением или игрой на бубне. После этого от шкуры отделяли череп, уносили за пределы стойбища и оставляли на земле, мордой к северу.

Чукчи хранили в своих ярангах засушенные головы белых медведей, иногда вместе с кожей. Якуты во избежание мести после удачной охоты отделяли голову и ноги от туловища, вырезали глаза, затыкали уши землей и перевязывали нитками пасть. В некоторых случаях – зарывали на время в землю, всё делалось в глубоком молчании. Ненцы устраивали для черепов белых медведей священное место и складывали из них жертвенники – «седянги». В некоторых культурах мясо белого медведя запрещалось есть женщинам.

Конечно, мифы и сказки включают в себя верования в магическую силу этого хищника. Например, в сказаниях чукчей фигурирует Кочатко – белый медведь с костяным туловищем и шестью лапами.

Мировоззрение жителей Крайнего Севера подтолкнуло современного писателя Дэна Симмонса на свою трактовку судьбы пропавшей экспедиции Джона Франклина (1845-1848) в фантастическом романе «Террор». Не отходя от реально предполагаемых событий, Симмонс вплёл в своё повествование нового персонажа – гигантского белого медведя, преследовавшего героев, выдуманного им Туунбака. Его образ также был частично взят из фольклора инуитов.

Несмотря на потустороннюю силу, на страницах книги этот персонаж органично вписался в будни двух судов «Террор» и «Эребус», затёртых льдами за полярным кругом. Неудивительно, что многие люди действительно практически сходили с ума от безысходности полярной ночи, наполненной треском подвижных льдов и блуждающих поблизости медведей – можно лишь представлять, какие ужасы могли мерещиться во тьме даже здоровому человеку.

Встреча с белым медведем в Арктике и сейчас людям не сулит ничего хорошего: он может забраться на льдину и, если не тронет человека, то всегда сможет найти склад с продовольствием, что, конечно, тоже плохо.

Но если раньше считалось, что белый медведь очень кровожаден, и единственная радость для него – убивать ни в чём неповинных людей, то сейчас мы видим, что последнее применимо, скорее, к человеку, его желанию истреблять животных ради азарта или наживы. 

Шли годы, встречи людей с белым медведем становились не столь редкими, и люди вскоре поняли, что медведем при встречах с ними движет скорее любопытство или желание подкрепиться чем-нибудь съестным на продовольственном складе. У белого медведя отсутствуют лицевые мышцы, поэтому нельзя быть уверенным в его действиях, добродушный медведь может оказаться больным, голодным и чрезвычайно опасным. И даже незаинтересованный медведь может в силу инстинкта преследования погнаться за убегающим человеком.

Человек же имеет право применять оружие, но это возможно лишь в экстренной ситуации.

На контрасте с предыдущими экспедициями, мы завершим свой обзор одной из относительно современных попыток достижения полюса – а именно, путешествием японца Наоми Уэмура (он не был исследователем или учёным). В 1978 году он впервые в истории в одиночку дошёл до Северного полюса, пересёк ледниковый щит Гренландии. Ему тоже не раз «посчастливилось» повстречать легендарного хищника, но об одной из встреч он написал достаточно просто: «Он был убит. Ни чувства жалости, ни радости я не испытывал в тот миг. Была только одна мысль – «иначе я поступить не мог».

К счастью, Уэмура оставил подробный отчёт о своих действиях: «На туше я не нашёл ни металлической бирки, ни кольца, ни клейма, которые ставят в целях научного исследования фауны. В Гренландии охота на всех животных запрещена, в том числе и эскимосам. Мне было об этом известно, и я немедленно передал сообщение в полицию о том, что мной убит медведь в чрезвычайных обстоятельствах. Из полиции пришло предписание следующего содержания «Поскольку на вас со стороны медведя последовало нападение, признаём, что у вас не было другого выхода. Шкуру не снимайте, труп медведя оставьте на месте». Так как Канада была далеко, от меня не потребовалось вернуться назад, чтобы дать показания.»

Этот отрывок служит ярким доказательством перемены отношения к белым медведям как со стороны закона, так и самих людей.

Не будем вдаваться во все подробности по регулированию защиты этого животного, но хотелось бы отметить посильную помощь самых обыкновенные людей, не всегда учёных, а именно волонтёров «Медвежьего патруля» или, как его иногда называют, «Умки-патруля» в Российском секторе Арктики. Это добровольцы, работу которых координирует WWF России (Фонд защиты дикой природы).

Что они делают? Помогают учёным, изучая распределение популяции вида, стараются не допускать прихода белых медведей в посёлки (переносят свалки, помойки, утилизирует мусор, на который может придти мишка в голодную пору), борются с браконьерами, обладающими порой более современной техникой, чем они, просвещают других местных жителей.

Напоследок хотелось бы добавить, что понятие «Красная книга» введено и сам список редких животных был составлен основателем Всемирного Фонда Дикой природы (WWF) и сыном знаменитого полярного исследователя Роберта Скотта Питером Скоттом. Роберт Скотт немало посодействовал выбору судьбы своего сына тем, что в последней экспедиции написал жене прощальное письмо, в котором просил её «воспитать мальчика, заинтересованного естествознанием… это лучше, чем игры» — на тот момент Питеру было всего два года. Охота на белых медведей, занесённых в Красную книгу России, запрещена с 1956 года.

Источник: https://goarctic.ru/live/belyy-medved-uzhe-ne-khozyain-arktiki/

Автор: Аксёнова Юлия Владимировна, научный сотрудник Музея Арктики и Антарктики.

Фото (кроме исторических и знака на Шпицбергене) — из архива полярного исследователя В.С. Ипполитова.